Слово шамана [= Змеи крови] - Александр Прозоров

Там, внизу, у стены крепости голем тоже пытался подняться на четвереньки, полз вперед, опираясь на единственную ногу и обе руки.

— Ну, еще чуть-чуть… Ломай!!!

Но тут выстрелы загрохотали снова. Плотная картечь рвала в клочья руки глиняного человека, и физик чувствовал его боль всем своим телом и всей плотью.

— A-a-a!!!

Голем внизу дернулся, из последних сил стремясь выполнить приказ создателя — его голова врезалась в частокол, выворачивая его из земли, и упала на стену. Последний залп врезался чудищу в голову — но оно более все равно уже не двигалось.

Послышался радостный вой — татары полезли по монстру, превратившемуся просто в груду глины, словно по насыпанному валу, ведущему их прямо на стену, к проделанному в тыне проходу, они бежали по нему вперед, видя перед собой не ощетинившуюся копьями стену, а добычу, которая находилась за ними: боярское добро, золото и беззащитных баб.

Тяжело дыша от боли, Менги-нукер стоял на четвереньках на своем ковре, и с кривой улыбкой смотрел, как татары ломают сопротивление немногочисленных мужиков, отмахивающихся топорами на длинных ручках, и неуклюже тыкающих в опытных степных воинов рогатинами:

— Получилось…

На стене началась свалка. Первыми удар приняли одетые в тегиляи и кольчуги холопы. Именно они норовили порубить татар топорами, словно дрова. Степняки подсекали их саблями, тыкали остриями кривых клинков — но в пешем строю у них не было места для хорошего замаха, а прорубить кольчугу или хорошо простеганный проволокой и набитый конским волосом тегиляи не так-то просто. А вот падающий на голову топор не отобьешь, как легкий клинок, и пробивает топор практически все — хоть дерево, хоть железо, хоть человеческий череп. Вдобавок, из-за спин холопов в нападающих тыкали копьями и рогатинами на длинных ратовищах смерды, и каждый нападающий татарин фактически оказывался один против двух-трех врагов. В итоге первые ряды грабителей полегли на месте — но холопы тоже получили многочленные порезы и уколы от лезущих на стену врагов. По ногам потекла кровь, топоры начали стремительно тяжелеть, и поднимать их становилось все труднее и труднее, а степняки лезли с прежним азартом.

Холопы начали падать, оставляя бездоспешных смердов наедине с опытными воинами. К тому же, столь опасные для врага на расстоянии, в ближнем бою копья превращались в обузу. Смердам оставалось только побросать их и схватиться за ножи и кистени.

Нож против сабли — а за их спинами татарам уже виден забитый скотом и будущими невольниками двор. Последний напор — и они смогут начать веселье!

Не вовремя заглядевшийся на добычу татарин тут же получил удар в ключицу стограммовой гирькой кистеня, от которой мягкий халат спасти не смог и взвыл от боли, уронив саблю.

За спиной загрохотало — он присел, уворачиваясь от следующего удара, шарахнулся в сторону, прижался к стене и увидел, как на его место заступил усатый старик из его десятка, прижал лезвие сабли к груди русского, рванул рукоять вверх, распарывая полотняную рубаху и грудь до самой кости — но русский в этот же момент, снизу вверх, исподтишка, всадил ему в живот короткий нож, и тоже рванул его в сторону, вспарывая халат и брюхо под ним. Старик начал падать с русским в обнимку. Опять грохотнуло, потом еще. Снизу стало видно, как взмахнувший саблей нукер дернул головой от попавшего в висок кистеня, и в стороны полетели куски костей. А стоящего рядом татарина ударили копьем в спину. Сбоку послышался лязг стали, чей-то предсмертный хрип, и все наконец-то затихло.

Значит, схватка закончилась. Отсюда, снизу, ему не было видно, кто победил, но он понимал, что свои. Потому, что иначе просто не бывает. Ведь они — правоверные татары славного рода Кара, а все русские — тупые безмозглые рабы. Скольких он перевидал в своем кочевье! Сколько раз приходилось наказывать их плетью за лень или плохо сделанную работу!

— Помогите! — попытался крикнуть он, но из горла вырвался лишь слабый крик. — Помогите, я здесь!

Никто не откликается. Наверное, бегут во двор, вяжут рабов, отволакивают за волосы девок к телегам и задирают им юбки, делят скотину.

— Да помогите же! — закричал он изо всех сил. — Помогите…

Неожиданно над головой показалось незнакомое лицо. Какой-то веснушчатый русский в окровавленной рубахе.

— Смотрите, татарин, — хмыкнул русский, потом содрал ему шапку, запустил в волосы пятерню, больно выворачивая голову и, не обращая внимания на несвязные требования раненого, споро перерезал ему горло.

* * *

Грохнул залп пищалей — и сразу словно порыв ветра смахнул два десятка нукеров с глиняной кучи, сваленной перед стеной и отрезал уже прорвавшихся внутрь воинов от всех остальных.

Менги-нукер поморщился — русские успели перезарядить пищали. Значит, нескольким татарам не повезло. Ничего не поделаешь, за победу приходится платить. Но сейчас на стену выхлестнет новая волна… Залп — и взбежавших на мертвого голема атакующих снова снес свинцовый ветер. Едва вперед сунулись свежие силы — как по ним хлестнуло новым залпом.

— Этого не может быть!

Русские стреляли с такой частотой, словно у них в руках были не пищали, а помповые ружья с полными магазинами. Сбив тех, кто успел забраться на голема, они начали стрелять по тем, кто только еще подбегал к нему, потом по тем, кто находился на подходе. Нукеры начали разбегаться, не дожидаясь, пока смертоносный ливень ударит по ним. Атака захлебнулась.

— Юля, — захрипел Тирц и в бессильной ярости забил кулаками по ковру. — Юлька, зараза! Это она что-то придумала. Она, стерва!

Он поднялся на ноги и, покачиваясь от слабости, пошел вниз.

— Ифрит! Ты куда, ифрит?! — испуганно побежала за ним шаманка, но в сотне шагов от крепости остановилась. Ей совсем не улыбалось попасть под пушечный залп.

— Юля! — закричал Тирц. — Юля, ты меня слышишь?! Юля!

Спустя некоторое время в проходе показалась женщина в свободных татарских шароварах, прихваченных у колена тонким ремешком и черной шелковой рубашке навыпуск, с вышитым на плече драконом.

— Это ты, Саша?

— Да, я.

— Но как ты оказался… Среди них? — развела Юля руками, указывая на сгрудившихся на безопасном расстоянии татар.

— Как будто ты не понимаешь. Я хочу превратить грязную, вонючую Россию, страну уродов, алкашей и воров в приличное, ухоженное государство. С ровными дорогами, опрятными домами…

— Это что, татары превратят ее в правильную державу? — недоуменно скривилась Юля. — Да они кроме как чужого разграбить, да на шею кому-нибудь сесть ничего не умеют! Ворье и бандиты!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});